в любое время. А я буду часто уезжать, ещё чаще, чем раньше, потому что теперь мне надо ещё больше работать. Понимаешь, Лиз?
— Понимаю…
Впоследствии Тони сдержал оба своих обещания — он всегда оставался со мной на связи, а в командировки уезжал почти каждую неделю.
Иногда мы не виделись по три-четыре дня. Порой поездки растягивались на неделю, потому что Тони начал сотрудничество с белорусским издательством и возлагал на этот союз большие надежды.
Я так и не дописала свой роман «Не мы». Одна из причин крылась в том, что мне, наконец, удалось утвердиться в одной еженедельной газете, куда я подавала статьи время от времени, но теперь мне выделили колонку на постоянной основе и требовали предоставлять материал на месяц вперёд.
Вторая причина состояла в моём решении начать литературную работу в другом жанре. Я загорелась идеей писать фэнтези для детской и подростковой аудитории. Пестов поддержал мой порыв, хоть и сомневался, что моих сил хватит на такое количество направлений. Но его утешило то, что для издания в серии любовных романов у меня ещё оставалось несколько неопубликованных работ.
Я взяла дополнительный псевдоним — Янс Лизери, объяснив это тем, что мужское имя на обложке вызывает большее доверие. Кроме того, читатели, знающие меня по сентиментально-романтической прозе, не будут смущены такому контрасту. Они останутся спокойны, да и я стану меньше волноваться. Сергей одобрил и этот расклад.
А Тони сказал:
— Не боишься, что читатели пронюхают, что автор-мужчина на самом деле — женщина?
— Всё может быть, — не стала я спорить. — Но я тоже не стою на месте и потихоньку узнаю о законах современного рынка. И, да, я тоже хочу добиться успеха. А что будет и чего не будет, узнаем потом.
— Ты молодец, — ответил Тони. — У тебя всё непременно получится.
На следующий день он снова уехал в Беларусь.
Заканчивался март. Морозы отпускали, давая надежду на скорую оттепель. Клаус наел три килограмма, я обогнала его на два. Габи, встретившаяся со мной впервые в новом году, заявила, что полнота мне к лицу, но страдающая худоба делала меня более изящной.
— Габи, я не собираюсь страдать, чтобы снова вываливаться из всех платьев.
— Да и не нужно! — возрадовалась моя подруга, что её замечание не пролетело мимо ушей. — Наслаждайся своим ванильно-сливочным периодом, пока есть время. Увы, он так же скоротечен, как всё прекрасное в этом мире.
— Слушай, если у вас с Вовой близится развод, это вовсе не значит, что у других пар тоже всё непременно разладится.
— Ну, до развода нам ещё далеко, — вальяжно покачивая бокалом вина, высказалась Габи.
Мы сидели у меня дома и делились накопившимися новостями.
Я с горечью отметила, что именно по моей вине мы стали реже видеться, именно я с головой бросилась в новую для меня совместную жизнь, прежде уверенная, что давно позабыла, каково это — делить с кем-то кров. Что ж, не лукавя и не приукрашивая, я могу сказать, что бытовые трудности не обошли стороной и нас с Тони.
— Неужели он разбрасывает носки, как настоящий мужик? — пошутила Габи.
— Нет, — улыбнулась я шутке, внутренне тоскуя, что даже от лучшей подруги мне не избежать подобных колкостей.
Впрочем, Габи была той редкой человеческой породы, кого всегда можно было назвать настоящим человеком. Она не старалась поддеть в самом деле, а то, как я остро реагировала, объяснялось моим собственным напряжением и готовностью в любой момент защищаться. Ведь я уже успела столкнуться во время одного собеседования с вопросом о личной жизни и ответила, что живу с мужчиной в гражданском браке. То, что у этого мужчины на данный момент также имеется ещё один брак, я уточнять не стала.
— Ну, а что тогда? — продолжала допытываться Габи. — Тебя раздражает постоянно поднятая крышка унитаза?
Я смолчала и на эту очередную стереотипную шутку.
— Понимаешь, у Тони абсолютно нет никакого режима дня. Он может спать по три часа, а может уснуть на двадцать часов, — стала объяснять я.
— Ну и что? Ты тоже такая же.
— Да, наверное… Но я хотя бы стараюсь исправиться. Я понимаю, что это вредно. И к тому же он регулярно пьёт.
Габи подняла одну бровь, демонстративно перевела взгляд на стоящее рядом вино и в компанию к первой брови подтянула вторую. И так выразительно у неё это вышло, что я не удержалась от хохота.
— Слышь, мать, — Габи пригрозила мне пальцем, — ты давай кончай придираться ко всякой ерунде.
— Я не придираюсь. Просто хочу как лучше. И, кроме того, у Тони есть привычка всё решать самому, а меня он только перед фактом ставит, что уже всё решил.
— Да радоваться надо! Ты меня удивляешь, Илзе. Может, ты, конечно, привыкла к бесхарактерным нюням, которые только и умеют, что трусливо сматывать удочки, пока жена домой не пришла, оставив на прощание тупую записку. Но я бы на твоём месте была счастлива, что, наконец, появился человек, готовый брать на себя ответственность. Хочу познакомиться с твоим Тони. Он мне уже нравится.
— Габи… — теперь настала моя очередь шутливо грозить пальцем и выгибать бровь, давая понять подруге, что я слежу за её намёками.
Мы много смеялись в тот вечер. Габи то журила меня, то успокаивала, то вразумляла, то делилась своими терзаниями. Я показала ей нашу с Тони фотографию на новом смартфоне, и в первую очередь Габи отметила, что, похоже, Тони умеет выбирать подарки. Я улыбнулась, в чём-то согласная с этим утверждением.
Когда Габи ушла, мы созвонились с Тони. Он сказал, что скучает. И я скучала по нему невыносимо. Но до его возращения оставалось ещё несколько бесконечных дней.
Я писала, делала уборку, вычёсывала Клауса, который начал впервые линять, и шерсть отныне его обнаруживалась в самых неожиданных местах. Однако больше всего страдали костюмы Тони: все тёмные как на подбор, к ним липло абсолютно всё — любая пылинка, волосок, а уж кошачья шерсть и вовсе расцветала пышными замысловатыми узорами.
Я как раз вернулась из химчистки, откуда забирала пиджаки и брюки, вычищенные и выглаженные до безупречности, и, развесив их в шкафу, ушла готовить суп из остатков сушёных грибов, когда в дверь неожиданно позвонили.
Ненароком подумалось, что, возможно, Тони устроил мне сюрприз и приехал раньше без предупреждения. Потому я распахнула дверь, не глядя, готовая в следующую секунду броситься на шею с радостными воплями к тому, кого хочу видеть перед собой всегда.
Но на пороге был не Тони.
Там стояла женщина, или скорее девушка, средних лет, возможно, старше меня, но
